Форум сайта "...о кино- и телесериале "Горец"

Как-то в чате я поспорила с Рагнедой, что напишу фик, где будут Ад, Кронос и Митос. Обязательным условием было одно - не должно быть мрачно. Не знаю, может ли это претендовать на юмор, но я старалась.

В Ад, так в Ад.

Внеплановое заседание Владык Ада проходило в теплой и дружественной атмосфере.
Поводом к заседанию послужил очень простой, прямо скажем, банальный, факт – кое-кто умер. Эти самые кое-кто были Бессмертными (хотя называться так для любого, рано или поздно попадающего в загробный мир, большое нахальство).
Сейчас в приемнике-распределителе топталось сразу три души – Каспиан, Силас и Кронос. Следовало направить эти самые души в одну из преисподней, согласно верованиям каждого вновь и окончательно усопшего. Здесь и начались проблемы.
Записи реестра Судеб на вновь поступивших были полустерты, и определить во что именно они верят было невозможно.
На переправе через Лету было шумно. Многотысячная очередь постоянно прибывающих душ требовала крыльев, гурий, лиру, свет в конце туннеля, встречи с близкими, реинкарнации и прочих прелестей загробного существования.
Харон ругался и кричал, что не позволит задерживать очередь, он не мальчишка, лодку гонять три раза, и пусть этих неопределившихся уже куда-нибудь направят в приказном порядке.

Вначале их принял Аид: имена бессмертных напоминали славное время Эллады.

- Опять туника. Ты чего, Кронос, мрачный такой? Вспомнил, как накололся в Греции?
- Каспиан, замолчи!
- Митоса здесь все равно нет. Колодца тоже нет. А минотавр у них есть свой. Вон в лабиринте ревет – ты ему рога поотшибал? Правильно, пусть боится.
- Умолкни по-хорошему. А где Силас?
- С собачкой играет. Вон бегут.
Цербер был счастлив новому знакомому. Наконец то нашлась добрая душа, которая не замирала в страхе при виде трехголового монстра, а кидала палку, гладила по головам, и обещала сходить вместе с Цербером погонять кентавров. Последний раз Цербер так веселился еще щенком, когда загнал сфинкса на дерево.
- Собака хоть за ним присмотрит, у нее три головы – значит мозгов больше.
- Есть будешь? Печень, для тебя могу пожарить. Или вот дичь.
- Где раздобыл?
- По случаю. Миф про Прометея помнишь – нет больше птички, я орлу шею свернул. Но добру не пропадать же, теперь каждый день – свежая печень. А что, Прометей тоже доволен – я режу аккуратно.
- Нет, я лучше птичку съем.

Всем трем в царстве Аида понравилось. Силас приволок камень Сизифа на вершину горы, а чтобы каменюка больше не скатывалась, утрамбовал ее в куб.
Каспиан утверждал, что нашел родственные души – подумать только, даже особы царских кровей подавали одних своих врагов в качестве еды другим своим врагам. Эти кулинарные гении образовали клуб по интересам. Название клуба было соответствующее: «Враг – блюдо, которое подают холодным».
Кронос всерьез увлекся Данаидами. Правда, не мог выбрать, какая же из пятидесяти ему нравится больше, но особо не переживал – и лицом и преступлениями Данаиды походили друг на дружку как две капли воды.
Единственный, кому не нравилось происходящее, был сам Аид. Выяснив, что греками троица не является, он выгнал их своего царства.

Следующим местом прописки неупокоенных душ стала Валгалла.
Чисто технически, Кронос, Каспиан и Силас никак не могли туда попасть – викингами никто из них не являлся. Но Аид подсуетился, разрекламировал их, как бесстрашных воинов, награбивших тонны добра и умерших в битве, к тому же в нагрузку дал Орфея, Один давно его выпрашивал.
Валгалла приняла троицу с размахом: метание топоров (тот, кто смог срезать косу у валькирии получал очко), распевание саг (этот рев у нас песней зовется) и распивание бочек с пивом.
На фоне тамошнего безобразия наши герои казались учениками воскресной школы на фоне полупьяных матросов. И то, подумаешь, - несколько десятков разрушенных деревень. Даже десять тысяч убитых на брата никого не впечатлили – в расчете на тысячу лет выходили смешные цифры. Кто-то больно умный у викингов успел посчитать, что в год выходил десяток (ха!, и они еще себя называли Всадниками ужаса?!). На этого умника-счетовода потом косились с разных концов стола – учение свет, но надо же знать меру! Чтение, письмо и счет хороши только при разделе добычи.
Положение усугубил Кронос, заявив, что его укачивает от корабельной качки, и Каспиан, сказавший, что есть рыбу – последнее дело для мужчины. Он имел в виду, что рыбе кровь не пустишь – но, его, как обычно, неправильно поняли.
Единственный, кого поначалу хорошо приняли, был Силас. Но и он не согласился с соседями по столу в вопросе заточки топоров.
К тому же троица узнала, что при конце Света (по местному называемом Рагнарек), всех, кто сейчас объедается в Валгалле, позовут принять участие в последней битве. Мало того, что принять участие придется на стороне богов, правильных и хороших, так ведь надо будет проиграть. Троим Всадникам клятвенно пообещали окончательную смерть в бою в качестве рядовых воинов.
В общем, не то, чтобы Всадников выгнали из Валгаллы, троица ушла сама: слишком много разногласий возникло с тамошними обитателями. Даже Силас не мог одновременно драться с Тором, Хеймдаллем и Тюром.

Итак, снова три неприбранных ни кем из богов и демонов души оказались в приемнике-распредилителе.
Попытка пристроить их в христианский сектор потерпела оглушительный провал. Впервые Ад и Рай выступили единым фронтом. И серафимы, и черти, объединившись, заявляли на все уговоры, что, во-первых, трое новопреставленных душ родились задолго до появления христианства. Во-вторых, попытка выдать этих любителей экстремальных видов жизни за легендарных Всадников Апокалипсиса смехотворна. «Где четвертый?» - ехидно вопрошали наиболее наглые ангелы.

Но вопрос с распределением надо было уж как-нибудь решать.
Выход, как обычно, подсказал Харон. Ему надоело перевозить этих неугомонных пассажиров между Царствами Нижнего мира. И правда, случаев, когда ради кого-то лодку гоняли по нескольку раз, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Обычно души попадались дисциплинированные и брали билет в один конец.
Харон притащил откуда-то осколок зеркала, который, по его утверждениям, показывал то, во что душа по настоящему верит. Можно было посадить троицу перед зеркалом и поспрашивать, как они представляют Смерть. А уж по образу-отражению сразу будет легко определить, какой именно пантеон будет мучиться с этими спортсменами-конниками.
Где Харон раздобыл такой артефакт и как такие полезные в хозяйстве вещички можно достать, дознаться не удалось. Харон ссылался на профессиональную болезнь – склероз; попробуйте-ка вы поработать лодочником через Лету и не разу не хлебнуть водички.
Всадники, усаженные перед зеркалом, и по отдельности, и все вместе, в качестве смерти представляли одну и ту же фигуру.

- Гляди, гляди, это точно ваш!
- Нет, не похож. Косы нет, одежды не черные, а белые. Худой – да, признаю. Но не наш.
- Вот лицо-то синее, у кого синее лицо?
- Правильно, Шива.
- Вот только не надо запихивать их к нам! И у меня не лицо, а только горло синее. А вы дразнитесь.
- А вам не кажется, что похоже на Хель?
- Ты чего, это же мужик!
- Но, может, она сменила имидж?
- Да нет. Может это кто-то из Южной Америки? Там, кажется, используют синюю краску в ритуалах.
- Они там все с когтями, зубами, морды, перья. Не тот типаж.
- Что там лепечут эти души? Что, смертный?!! Они имеют наглость верить в смертного?!!!
- Но технически, они все – усовершенствованные модели, с ограниченным бессмертием.
- Этот Метом, Михас, Митос, все равно у нас окажется?
- Когда-нибудь обязательно.
- Значит смертный!
- Сейчас-то что будем делать?

У Митоса с утра было прекрасное настроение. Наконец-то все в его жизни успокоилось после нескольких лет нервотрепки. Он уже сотню раз успел пожалеть что влез в Орден, связался с МакЛаудом и выбрал для Адама Пирсона местом жительства Париж.
Служба наблюдателем принесла много пользы, но хорошо все, что хорошо заканчивается. Выбраться из этой ловушки удалось без потерь. Да, его узнали, но принимать меры не стали. Старый дневник (от барахла, накапливаемого веками, все равно надо было избавляться) и пара миллионов долларов руководству (в золотых слитках) решили все проблемы.
Дункан был хороший приятель, но уж слишком правильный. После тысяч лет Митос разучился видеть мир в черном и белом, и привыкать не собирался, даже ради МакЛауда.
Что касается Парижа, то недовольство было скорее наигранное. Да, более холодные зимы, чем в его молодости, но так и одежду можно себе позволить потеплее.
А сегодняшнее утро было вообще выше всяких похвал – легкий ветерок, птички поют, небо голубое.
Вот с этого голубого неба Митосу на голову и свалился кирпич.

- А я говорил, надо было молнию!
- Юпитер, кирпич надежнее. К тому же меньше привлекает внимание.
- Посреди парка с неба падает кирпич. Да уж, абсолютно не привлекает внимания.
- В небе не облачка, а вы молнию. Как вы себе это представляете?
- Хорошо представляю. Следов бы почти не осталось. Ну, может быть, только ботинки.
- Душу, душу ловите, а то упустим! Шустрая, зараза.
- Ушла…

Митос очнулся с головной болью. Рядом сиротливо валялся кирпич. «Грабители», - но портмоне, мобильник и часы были на месте.
Решив, что прогулка не задалась, он направился к выходу из парка. Навстречу попалась какие-то странные псины. Одна похожа на волкодава, черная со светящимися зелеными глазами, другая - белая, с красными ушами, ростом с хорошего дога. «Галлюцинация», - обреченно подумал Митос.

- Ну, и кто утверждал, что собаки надежно и нехлопотно?
- Раньше всегда действовало. Если смертный видит Гарма или гончую Аннуна, значит, или скоро умрет или попадет в иной мир.
- Да он их не узнал. Деревенщина.
- С кем приходится работать. И это – воплощение Смерти!
- Ладно, давайте по старинке.

Митос уже почти вышел к воротам парка, когда земля затряслась и буквально разверзлась у его ног. Падая в пропасть, Митос окончательно решил все-таки уехать из Парижа. Не его город, не его.

- Еще раз, пожалуйста. Основную идею я уяснил, но частности ускользают, - Митос с надеждой оглянулся вокруг.
Окружающие загалдели.
- Он издевается над нами.
- Так, все просто, как бином Ньютона. Заходишь, смотришь, измеряешь и взвешиваешь.
- Не забудь приговор.
- И ритуалы очень важны.
- Да, и антураж.
- Одежды, одежды не забудьте.
- Вот белые, как заказывал. Меч у тебя свой.
- Могу одолжить косу.
- Главное, они тебя признали.
- Да, проблем быть не должно.
- Но мы еще разберемся, как это безобразие произошло!
- Когда, где и почему…
- Главное, кто позволил. Или это ваше собственное самоуправство?
- Разберемся и примем меры. Нам самозванцы не нужны.
- Спокойно, это в будущем. Сейчас у нас совсем другие задачи.
- Да, все просто, как бином Ньютона.
- Бегемот, вы повторяетесь.
- Значит, входишь, смотришь…
- Ну, храни тебя Боги!
- Господа, что за пошлые суеверные присказки! Не волнуйся, мы присмотрим.
- Ну, с Нами!

Кроносу, Силасу и Каспиану было скучно. Маленький пятачок земли, только-только, чтобы уместиться всем троим и серый туман с красноватыми искрами вокруг не способствовали веселью.
Особого пиетета к Загробному миру троица не испытывала. Никаких мальчиков (и девочек) кровавых или других невинно замученных жертв к ним не являлось. Да что там – ни одного знакомого так никто из них и не встретил.
Первое оживление прошло, желание померяться силами с богами (и банально набить им морду) так и осталось желанием. Организовать здесь Царство Террора у Кроноса не получилось. Во-первых, мертвые души не желали пугаться: все плохое с ними уже произошло. Во-вторых, позиции бывшего лидера Всадников сильно пошатнулись. Силас молчать не стал и все рассказал Каспиану про МакЛауда. История Кроноса про свою смерть («и тут на меня из засады трое, а с крыши пулемет прямой наводкой, а вокруг – мины») не прошла. Про Митоса Силас рассказывал неохотно и немногословно: «Из-за любовницы Митос погорел, ему Кассандра мозги закрутила, совсем плохой стал».
Так эти три души и топтались на пятачке, пока вдруг не раздались фанфары и в тумане в белых одеждах не возникла знакомая фигура.

- Митос! - первым очнулся Каспиан.
- Э … Привет, ребята! Как вы тут? Рад вас всех видеть.
- Ага, в гробу в белых тапочках. Брось хоть здесь врать, так и поверили. Клевый прикид. Крылья не чешутся?
- Каспиан, кончай смеяться. Я их брать не хотел, мне всучили. Какого они хоть цвета, мне не видно?
- Черного, - подал голос Силас, осуждающе поглядывая на вновь обретенного брата.
- Силас, прости, что так все нехорошо вышло. Так уж сложилось.
- Да ладно, забыли. Что я не понимаю, - Силас утешающее похлопал Митоса по плечу. – Кассандра тебя хорошо отблагодарила, счастлива поди была. Ну как, все такая же милашка? Завязал теперь, Митос, с холостой жизнью?
- Если бы. Сбежала сразу, тварь неблагодарная.
- Вот поэтому я и не люблю женщин.
- Просто не умеешь их готовить, - встрял в беседу Каспиан.
- Знаешь, твои тупые, старые, несмешные шутки …
- Ладно, Митос, не ворчи. А ты, Кронос, что все молчишь? – Силас, наивная душа, обратился к доселе притихшему брату.
- Ну, здравствуй, Митос, коли не шутишь. Какими судьбами?
- Тут, ребята, такое дело.

На многие мили вокруг раскинулась степь, никто не мог сказать точно, на сколько именно.
Трое всадников направлялись в сторону заходящего солнца. Кажется, когда-то их было четверо, они были великими воинами, известными и ужасающими. Но все это было давно, если вообще было. Ни один из троих четко не мог вспомнить то время, когда бы они не скакали навстречу закату.

- Пожалуй, он неплохо справился.
- Да, для первого раза.
- Для последного!
- Это я и имел ввиду.
- В конце концов это Закон. Мы можем определить загробную жизнь, наказание и награду, только в той мере, какой души это нам позволяют. Каждому по вере его. И к тоже виноват, что Трое Всадников верят в Четвертого?
- Интересно, а во что он верит? Давайте, посмотрим в Книге Судеб.
- Это запрещено.
- Скорее не принято. И кто может нам запретить!
- Что там?
- Страницы вырваны!
- Когда он успел?!!

Митос проснулся на скамейке в парке. «Приснится же такое», - ошалело думал он, ища по карманам валидол (никогда не носил), сигареты (тоже не было, Адам Пирсон не курил и начинать не собирался) или, на худой конец, мобильник (позвонить хоть кому-нибудь и узнать, на каком свете находится).
Опустив руку в очередной карман, Митос вытащил на белый свет какой-то исписанный лист. Записи в нем были на самых разных языках и требовали серьезной расшифровки. Но одну фразу удалось прочитать сразу же: «Верования: свою Смерть принимать отказывается, загробного мира не боится, поскольку в не верит в Богов, точно зная о их существовании».