Форум сайта "...о кино- и телесериале "Горец"

Глава 8. 24 июля. Неаполь, Рим и окрестности Рима.

- Ты ведь вернешься?
- Вернусь, и вернусь скоро. Ты не успеешь соскучиться.
- Легко сказать… Я уже скучаю… Ты ведь будешь вспоминать меня? Не забудешь?
- Нет, конечно, как можно тебя забыть… Я буду помнить о тебе каждую минуту…
- И ты вернешься?.. Вернешься ко мне?..
- Ну я же сказал, мое сокровище… Конечно же, вернусь.
- Ты помни обо мне, помни каждое мгновение… Я буду ждать тебя и думать о тебе…

Марк Сур снова и снова вспоминал прощание с Лутацией, ее горячие поцелуи, нежные руки, чудесные волосы и глубокие темные глаза. Именно сейчас ему больше всего не хотелось уезжать из Неаполя, но в то же самое время он понимал, что с его новым знакомым Ливием Термом, ничем не примечательным с виду Бессмертным одних с ним лет, произошло нечто, чего ранее никогда ни с кем не происходило. Элефонор и Сульпиций были Служителями в несколько раз дольше, чем он, но и их странная новость заставила крепко задуматься о том, что на самом деле происходит. Марк не больно-то любил домыслы, не имеющие под собой проверенной почвы. Слова Элефонора о том, что Последним может остаться Терм, показались ему не самыми убедительными – он мало слышал о победах этого Бессмертного. Иное дело, что несколько подобных Пророчеств могли быть явлены не только Терму, но еще нескольким другим Бессмертным – это казалось Суру более правдоподобным. Он не мог пока представить себе, зачем нескольким Бессмертным заранее знать, кто останется Последним, однако сейчас его не очень-то и занимал этот вопрос – они еще не приехали в Рим, а в дороге ему было, о чем подумать. Оглядев своих спутников и чуть задержав взор на Ливии, Марк прикрыл глаза и снова вспомнил Лутацию.

Поймав взгляд Марка Сура, Терм сделал вид, что не заметил его, и продолжил смотреть прямо перед собой на дорогу. Их маленькая кавалькада проезжала по открытому месту, но благодаря большим облакам солнце донимало их несильно. Ливий вспомнил, как меньше десяти дней назад ехал примерно такой же дорогой в Рим, и сердце у него снова защемило оттого, что старая жизнь казалась теперь далекой и недоступной. Тряхнув головой, он продолжил размышлять над своим вчерашним разговором со Служителями.
« Имя человека, смотрящего на тебя из зеркала… Странно это все, право же… Если размышлять логически, мне не вполне понятно одно. Даже если вдруг в следующем Пророчестве я услышу свое имя, почему именно я? Во мне нет ничего выдающегося для Бессмертного. Да, я хороший фехтовальщик. Даже очень хороший. Но есть и посильнее меня. Да, я неглуп. Умею держать себя в руках. Скажу даже больше: я хладнокровен. Воистину, этого у меня не отнять. Но, если все же быть честным перед собой, ничего особенного, выдающегося настолько, чтобы остаться Последним, я из себя не представляю. Поэтому не стал бы я особо рассчитывать на то, что услышу свое имя. К тому же, сам Элефонор высказал эту мысль как один из возможных вариантов.
Да и потом, сами Служители не так уж хорошо понимают, в чем дело. Хорошо, что Авиуд подыграл мне и не стал заводить разговор о том, что мы с ним решили, будто тому странному Бессмертному тоже было явлено Пророчество. Пусть Служители сами размышляют об этом. Или пусть спросят об этом своего Великого. Интересно, кстати, как они это делают…
И как я, в конце концов, узнаю имя Последнего? Элефонор сказал, что по прибытии в Рим мне надо будет посетить одно место, но больше он ничего не пояснил. « Ты все узнаешь в свое время, Ливий… » Против этого ничего и не скажешь. Вот только кое-чего они не договаривают, все трое. Думается мне, что за ними, действительно, кто-то следит. И следит вовсе не за тем, чтобы вызвать на этот самый их Поединок Веры, как раз для этого вовсе необязательно их выслеживать. Для проведения Поединка Веры ненормальному самоубийце просто достаточно вызвать их и с чистой совестью отдать концы. Нет, тут дело не в этом.
Очевидно, кто – то пытается добиться того, чтобы Служители привели его к определенной цели, которую он преследует. Элефонор, конечно, очень изящно попробовал отвлечь мое внимание на осмысление заманчивого предположения, что Последним останется тип, которого я наблюдаю в зеркале, вот только тип этот не такой самовлюбленный осел и не так прост, как может показаться Старшему. Даже совсем не прост. Похоже, верным является предположение, что Пророчество о поездке в Рим и, гм, познании имени Последнего, действительно, было явлено сразу нескольким Бессмертным. Вот только, думается мне, узнает это имя только один из этих нескольких. И тот, кто следит за Служителями, хочет, чтобы они привели его в это самое «место» Риме, о котором мне сказал Элефонор. Потому – то Старший и не называет его точно: очевидно, знает или догадывается, кто их выслеживает, и не хочет, чтобы ему открылось имя Последнего. А я ему кажусь вполне благонадежным… »

Вибий поправил седло и легко запрыгнул в него. Дважды на пути к вилле оно сползало набок, и ему приходилось перетягивать ремни потуже. Теперь, на обратном пути, оно снова потянуло его на правый бок.
Вилла оказалась в хорошем состоянии, а такого славного участка земли, как тот, что прилегал к ней, Гирцию давно не доводилось наблюдать. Хозяина они с Ветсом так и не увидели, разговор с ними вел номенклатор, пользовавшийся, очевидно, значительным доверием своего господина. Он изложил им условия, которые устраивали этого последнего, и Бессмертные нашли их вполне приемлемыми. Требуемая сумма, правда, была немаленькой, но вполне соответствовала товару, кроме того, Ветс заявил, что такие деньги у него есть и он готов расстаться с ними ради этого дома. Вибий дотошно осмотрел дом, отмечая, что жилище находится в хорошем состоянии, проверил ограду, попробовал воду из колодца, даже сараи осмотрел и остался всем доволен. Тит Ветс был, в свою очередь, рад помощи, которую ему оказал Вибий, и долго благодарил его. На этом их дороги в тот день разошлись: Гирций поехал назад, в Рим, а бывший центурион отправился к другу, который, по его словам, жил неподалеку.
Вибий тронул лошадь с места и задумался о том, что неплохо было бы и самому приобрести в не столь отдаленном будущем загородный дом. Его сбережения вполне позволяли ему сделать себе такой подарок, оставалось только найти подходящее место, где бы ему все нравилось. Неожиданно эта мысль показалась ему очень привлекательной и он принялся рассуждать, какой дом он бы хотел купить. Такому дому следовало быть уютным, не очень большим, но с просторным атрием, а еще неплохо было бы, если бы неподалеку от участка был пруд, в котором можно будет купаться.
« Совсем же замечательным вариантом будет купить дом где – нибудь неподалеку от Рима, но в тихом, спокойном уголке. Тогда можно будет перевезти туда часть моей библиотеки, на свежем воздухе и в тишине всегда лучше читается. Кроме того, если дом будет недалеко от Рима, я смогу ездить туда чаще. Да, было бы неплохо найти такой домик… »
Внезапно ощутив Зов, Гирций чуть вздрогнул и огляделся. Он ехал по проселочной дороге, слева от нее тянулось пустое поле, справа же, шагах в тридцати от дороги, стояла небольшая рощица, скрывавшая какую – то полуразрушенную постройку. Рядом с рощицей стояла светловолосая незнакомая ему Бессмертная и, держась за виски, с испугом смотрела на него.
Мгновенно оценив ситуацию, Вибий махнул ей рукой, слез с коня и не спеша пошел к ней. Добыча в последнее время сама плыла к нему в руки.
- Не бойся, дитя мое, - проговорил он приветливо, увидев, что она порывается убежать, - скажи мне, как тебя зовут?
Первая Смерть постигла эту женщину лет в тридцать. Пожалуй, ее можно было назвать красивой, хотя в чем Гирций так и не научился разбираться, так это в женской красоте. Впрочем, он никогда не страдал от этого. Женщины всегда казались ему существами, которых следует использовать, как заблагорассудится, а женщины – Бессмертные были для него просто добычей.
- Если я назову свое имя, - дрогнувшим голосом произнесла светловолосая, отступая на пару шагов назад, - ты меня заколдуешь… Волшебникам нельзя называть свое имя…
- А почему ты приняла меня за волшебника? – мягко поинтересовался Вибий, останавливаясь. Видимо, девчонка-таки была новенькой, - Я вовсе не волшебник.
- Ты… ты не причинишь мне вреда? – на ее глазах выступили слезы, - у меня болит голова, она заболела, когда я увидела тебя… Мне страшно…
- Не бойся, поверь мне, я не причиню тебе зла, - Гирций протянул к ней руки и сделал шаг вперед. Каждый раз ему не очень нравилось разыгрывать этот спектакль, но без него ему было не видать Силы таких вот Бессмертных дурочек.
- Мне страшно… - всхлипнула она и, словно почувствовав опасность, развернулась и побежала в рощицу, к постройке.
- Подожди, эй! – крикнул Вибий и припустил за ней. На сей раз жертва ему попалась истеричная. Бегала она весьма недурно и достигла постройки быстрее, чем Гирций нагнал ее. В этот же миг из постройки выскочили несколько человек, вооруженных мечами и луками, и двинулись к нему, не скрывая своих намерений. Мгновенно поняв, что попал в ловушку, Бессмертный развернулся и хотел уже было рвануть что было силы назад, к лошади, но увидел, что путь туда ему преграждают еще двое.
«Шайка, которая напала тогда на Корнелию», - немедленно подумал Вибий и быстро оглядел окружавших их головорезов.
Двое лучников из числа тех семерых, что вышли из постройки, тут же навели луки на него.
«Это конец, - отчетливо подумал Гирций и отпрянул в сторону, не давая лучникам прицелиться получше, - это мой конец. Эти разбойники испугались Антистия, но я им нестрашен. Мне ни за что не справиться с такой оравой. Главное сохранять спокойствие. Умей жить, умей и умирать, так учил Эсхин.»
Он коротко вздохнул и прикинул скорость движения тех двоих, что заходили со спины. До стычки с ними оставалось секунды три, и Бессмертный взглянул на лучников, одновременно отмечая, что те, которые вышли из постройки, добегут до него секунд через десять. Сосредоточившись на натянутых тетивах и стиснув зубы, он загадал, чтобы они выстрелили раньше, чем его настигнут двое сзади.
«Давайте же, ну, стреляйте… Спокойствие…»
Две стрелы сорвались вперед почти одновременно, но Вибий, чувства которого резко обострились, сумел заметить эту крохотную разницу во времени. Кинувшись в одну сторону и увернувшись от одной стрелы, он резко притормозил и вскинул руку, под которой пролетела другая.
«Удалось! Теперь эти двое…»
Гирций едва успел повернуться к ним полубоком, как на него обрушились два удара. Один он отбил, от другого ценой неимоверных усилий увернулся, отскочил на шаг в сторону, кинул взгляд на лучников и выхватил из – за пояса кинжал. Лучники вкладывали стрелы в луки, и Вибий, используя имеющиеся у него мгновения, накинулся на двоих разбойников, стоящих перед ним, понимая, что сможет продержаться еще несколько секунд, только если сумеет вывести из строя хотя бы одного из них. Ему не хотелось умирать, и только в эти секунды до него начала холодящей тело волной накатывать безнадежная мысль, что его жизнь закончена.
«Не думать!»
Держась полубоком, краем глаза не упуская из вида лучников, Гирций издал зычный рев и, заметив опаску в глазах того из соперников, который стоял ближе, ударил его мечом. Тот среагировал на удар, чуть отступил, давая место другому, лучники сзади начали поднимать луки, другой немного выдвинулся вперед, набегавшие от постройки приблизились уже на половину расстояния, и в голове Вибия на долю мгновения вновь мелькнула мысль, что он труп. Следом за ней немедленно пришло в голову осознание того, что нужно рисковать, и в следующий миг его опущенная левая рука молнией рванулась вперед, выпуская кинжал в горло тому из двоих разбойников, который стоял ближе. Рука не дрогнула, бросок оказался неожиданным и метким, и убитый с жутким всхлипыванием стал оседать на землю. Бессмертный попытался достать второго мечом, но тот отбил его удар и отступил на шаг назад, выжидая, когда ему подоспеет помощь. Вибий заметил, как стрелы безжалостно дернулись вперед и ринулся под падающее тело. Что – то гадко свистнуло над самым ухом, потом на него обрушился горячий и мокрый от крови труп, и на секунду он оказался погребен под ним. Отступивший было разбойник решил воспользоваться этим и мгновенно вернулся на исходную позицию, как вдруг Гирций вслепую выбросил вперед и вверх правую руку, чувствуя, как клинок вошел во что – то мягкое. Разбойник взвыл, Вибий вскочил на ноги, что было силы пнул его, валя с ног и разворачиваясь к подбегавшим к нему противникам. Ногой он подцепил лежащий на земле меч убитого и подбросил его вверх, подхватывая левой рукой. Лучники перебрались поближе и в третий раз натягивали луки. Поваленный пинком ноги разбойник, лежа на земле, пошевелился, но Гирций больше не отвлекался, отбивая обрушившиеся на него удары двух первых из пятерки нападавших. Едва успев сделать это, он отступил, отражая удар третьего. Наконец, все пятеро подоспели и в мгновение ока взяли его в полукольцо. Вибий отметил, что лучники теперь не могут толком прицелиться, и перевел дух. На нем пока не было ни царапины, но он начал уставать от нервного и физического напряжения.
- Расступитесь, - скомандовал чернявый одноглазый разбойник, выполнявший, очевидно, задачи командира, - дайте им выстрелить.
Его мгновенно послушались, и не успел Вибий моргнуть, как два лука, справа и слева, вновь оказались натянутыми. Пятеро замерли в нескольких шагах от него, готовясь наступать сразу после того, как стрелы достигнут своей цели.
«Вот и конец… Не думать, собраться!»
На мгновение все замерло, Бессмертный коротко вдохнул и выдохнул, и две стрелы одновременно рванулись к нему.

Через плотно занавешенные окна все равно пробивался дневной свет, и Корнелия перевернулась на правый бок, спиной к окну. Вчера ей с огромным трудом удалось забыться – для этого потребовалось огромное количество вина и услуги одного из рабов Лепида, весьма неплохо знавшего искусство массажа. Мотнув головой и нахмурив лоб, Бессмертная попыталась вспомнить, произошло ли что – нибудь между ней и этим рабом, но сказать наверняка так и не смогла. Ей казалось, что она приказывала кому – то перевернуть ее на спину и поцеловать, но с той же долей вероятности все это могло ей присниться. Поняв, что заснуть больше не сможет, Корнелия выругалась и села на кровати, подтянув колени и положив на них подбородок.
«Ну что же ты так, держи меч покрепче», - вспомнились ей слова Варина.
- Ах ты ублюдок, - прошептала она, - самовлюбленный ублюдок…
«Ну вот и попробовали, - равнодушно заметил Варин и лениво зевнул, - попробуем еще или придумаем что – то другое?»
- Скотина… Насмешливая скотина… Выучил всего один прием и суешь его всем под нос… Я видела, как ты дрался с Гаем, ты такой же мальчишка, как и он…
«И не надейся, - покачал головой Варин и шутливо свел брови к переносице, едва улыбаясь, - фехтовать с тобой я могу, но драться врукопашную – нет уж, и не проси. Думаю, успокоившись, ты согласишься со мной.»
- Я успокоюсь, когда ты сдохнешь, дрянь… Когда я срублю тебе твою голову… когда она покатится к моим ногам… Вот тогда я успокоюсь. А соглашаться с тобой я не намерена ни в чем…
Она яростно откинулась на подушки и бессильно ударила руками по кровати.
«Но надо отдать тебе должное, щенок, ты умеешь себя держать… Больше того, ты умеешь держать себя лучше, чем я… Я наплевала тебе в твою самодовольную рожу, унизила, а ты сумел обернуть все это против меня… Тут ты, правда, мастак. Не в фехтовании, нет, во владении собой твой настоящий конек. Ты умеешь держать себя, вот твой талант…
Интересно, сколько тебе лет? Я почти уверена, что не так уж и много, хотя ты, возможно, старше меня… Это я по старой памяти называю тебя щенком, ведь в ночь знакомства ты показался мне мальчишкой… Нет, ты не мальчишка. И ты не трус, это тоже надо признать. Но все же ты дурак, потому что затеял слишком опасную игру…
Я кое – что слышала про тебя… Будто ты никогда не любил ни одной женщины… Эка невидаль, Вибий, как мне сдается, тоже никогда никого не любил, да ему это и незачем. Еще говорят, что ты умеешь только ненавидеть… А вот это, кажется мне, вздор. Хотела бы я вызвать у тебя ненависть, о, как хотела бы! Но ты всегда сохраняешь мину презрения и равнодушия на лице, тебя не так – то просто пронять… Но ведь наверняка у тебя тоже есть чувства, Антистий Варин… Конечно же, есть…»
Встав с постели, Корнелия подошла к большому зеркалу и с удовлетворением бросила взгляд на свое обнаженное тело.
«Заметь себе, Гай, дорогой мой, - повернулся Варин к ученику, - что одно из самых желанных удовольствий для мужчины это приводить миловидную женщину в ярость. Уверяю тебя, это мало с чем сравнимое наслаждение…»
- Миловидную, так ты сказал, - проговорила она с расстановкой, улыбаясь своему отражению в зеркале, - ты еще не так будешь меня называть… Ты будешь ползать у меня в ногах, Антистий Варин, уж этого – то я добьюсь, приложу все усилия. Ты можешь фехтовать лучше меня, ты можешь сколько угодно сохранять свою постную физиономию, но никто никогда не мог устоять передо мной. Ни один мужчина, которого я хотела получить в свои сети, не ушел от меня. И ты не уйдешь...

Искар, воспользовавшись минутной передышкой, когда не нужно было прислуживать гостям хозяина, присел на скамью у дальней стены и с тоской незаметно оглядел пирующих.
Гай Лепид знал толк в пирах. Не имея недостатка в средствах, молодой развратник обожал поражать гостей изысканной кухней, равной которой было трудно найти во всем Риме. Юноша уныло смотрел, как на смену фаршированным поросятам, медвежатине с пряностями в меду и соусе, яйцам, соленой рыбе, вареным опятам и прочим закускам в пиршественную залу вносят горячие блюда: страусов в сладком соусе; фламинго, сваренных с финиками; жареных попугаев; окороки в тесте с лавровым листом и фигами, приправленные медом – а еще были иерихонские финики, мед, виноград и много чего другого. Гостей собралось около ста человек, все пили, ели, разговаривали друг с другом и получали несказанное удовольствие от кухни Лепида и всего происходящего.
Искар отыскал взглядом своего хозяина и удрученно отметил, что тот по – прежнему сидит один, а давно не появлявшегося Квинта Лукулла нет за столом и сейчас. Неподалеку от Лепида расположился Антистий, фамилия которого, как услышал молодой человек, была Варин. Он полулежал со скучающим видом, почти не пил и ел очень мало. Хозяин же пил весьма много, хотя, как это обычно с ним случалось, почти не пьянел, и, что было значительно хуже, время от времени бросал взгляды в сторону Искара. От каждого из этих взглядов юношу бросало в дрожь. Иногда он почти с мольбой смотрел на вернувшего его хозяину Антистия, но тут будто забыл о его существовании и ни разу не взглянул в его сторону. Впрочем, оно было и понятно – богатому квириту не было никакой нужды до бед и забот раба.
« Что же мне делать, - подумал Искар, вставая, чтобы взять со стола опустошенный гостями поднос, - ведь сегодня ночью Лепид наверняка потребует меня к себе. А потом… Об этом думать противно и страшно… Нужно на что – то решаться… Ланика вряд ли добилась чего – то от своей госпожи, ей нездоровится, она даже не вышла к столу. Значит, и рабыню слушать не станет. Бежать сейчас, сию минуту, значит немедленно попасться… Выходит, надо дождаться ночи и бежать прямо из спальни Лепида. Как тягостно ждать и сносить его взгляды… »
Передав поднос посудомойщикам, он вернулся в залу.
« А Антистий ничего плохого не сделал… Я обманул его, утаив, что ничегошеньки не знаю про Фракию, а он приветил меня в своем доме, велел накормить, дал спокойно переночевать… А самое главное, показал Дарзаласа, бога моего народа… Никаких других благодеяний я не заслужил, мне и эти – то достались даром… Да и потом, что бы он мог сделать, даже если бы вдруг ни с того ни с сего захотел мне помочь? Лепид никому меня не продает, он держит меня для себя… Проклятый паскудник! »
Словно в ответ на эти мысли Искара Гай Лепид приподнялся со своего ложа, встал на ноги, чуть покачиваясь, и, обретя равновесие, обратился к гостям:
- Некоторые из вас, друзья, только недавно прибывшие в Рим, спрашивают о приключении, имевшем место в ночь приезда ко мне возлюбленной моей сестры Корнелии. Приключение это, действительно, замечательное, и главный герой той ночи сидит сейчас рядом со мной. Это мой друг Антистий Варин, да продлят, эээ, боги его жизнь.
Гости зашумели, кто – то засмеялся на другом конце стола, кто – то потребовал продолжения. Лепид, обведя всех взглядом, продолжил говорить.
Искар тоже стал слушать эту историю. Почти всю ее ему поведала Ланика, но только сейчас юноша узнал, что спасителем сестры Лепида и ее рабыни был не какой – то безвестный благодетель, а сам Антистий Варин, скромно сидевший за столом и рассеянно слушавший рассказ о собственном подвиге.
Молодой человек с удивлением посмотрел на Варина, который не казался ему грозным воином, а Лепид между тем говорил дальше:
- Сами можете представить, как счастлив я был, узнав, что приключение это закончилось хорошо, что моя драгоценная сестра, которая еще не оправилась от потрясения полностью, жива и невредима.
- И как же ты отблагодарил великодушного спасителя прекрасной Корнелии? – спросил кто – то из гостей.
- Действительно, Гай, - подхватил другой, - ты, должно быть, щедро вознаградил Антистия!
- Антистий пока не сказал, какой подарок хочет от меня получить, - ответил Лепид, улыбаясь Варину.
Взгляды присутствующих обратились к Антистию, сидевшему с ленивым видом и не выказывавшему особого интереса к происходящему. Наконец, белокурый зевнул и обвел глазами гостей друга:
- Да, в самом деле, что – то я затянул с этим. Эдак недолго и самому забыть о своем праве. Вот только и не знаю, чего бы мне попросить… - задумчиво протянул он и скучающим взглядом окинул залу, будто ища что – нибудь для себя подходящее. Внезапно полуприкрытые голубые глаза остановились на Искаре, и сердце юноши замерло в груди.
- Гай, дорогой мой, - Антистий склонил голову к своему правому плечу и исподлобья взглянул на Лепида, - как зовут вот того неестественно осведомленного об истории родного края фракийца?
- Искар, - ответил хозяин, по – прежнему улыбаясь.
- Искар, - протянул Варин и умолк на пару секунд, будто обдумывая или вспоминая что – то, - слушай, Гай, подари мне этого знатока истории. Он ведь еще и искуснейший бальнеатор, как я слышал.
Юноша подумал, что Лепида сейчас хватит удар. Улыбка в одно мгновение сползла со смазливого лица, выражение которого на короткий миг стало почти плачущим. Сердце Искара теперь забилось с удвоенной силой, казалось, оно готово было выпрыгнуть из груди.
- Что же ты молчишь, Гай? – удивленно спросил кто–то из гостей. Этот вопрос мгновенно вернул Лепиду способность владеть собой, лицо его приобрело стоическое выражение, потом расплылось в добродушной улыбке, и он сказал:
- Конечно, Антистий, он твой. Лучшего подарка трудно и желать.
%